Читать интересную книгу Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга первая - Александр Бушков

И он не удержался от улыбки, прекрасно уже зная, что как король, так и кардинал кичились отвагой своих гвардейцев – которую те, конечно же, проявляли в стычках меж собою к явному негодованию своих господ и по скрытому их поощрению…

– Положительно, мне говорили о нем сущую правду, – пробормотал де Кавуа в сторону. – Этот гасконец и неглуп, и хитер… И он громко произнес:

– Не стану скрывать, любезный д’Артаньян, кое в чем вы все же правы… Шпагу приобретают не для того, чтобы она пылилась в ножнах где-нибудь в чулане. Однако, боюсь, именно те обстоятельства, о которых вы поминали, как раз и преграждают вам путь в мою роту… по крайней мере, пока…

– Что вы имеете в виду? – не без обиды спросил д’Артаньян.

Де Кавуа встал, обошел стол и, приблизившись к гасконцу, дружески положил ему руку на плечо:

– Мой дорогой д’Артаньян, прошу вас, не обижайтесь и выслушайте меня с должным благоразумием. Я ничуть не собираюсь ставить под сомнение вашу отвагу. Наоборот, вы прекрасно показали себя в Менге. Совсем неплохо для неопытного юноши. Черт побери, выбить шпагу у Портоса – не столь уж никчемное достижение…

– И обратить в бегство Атоса, не забывайте! – вновь гордо задрал голову д’Артаньян.

– Вот этим я бы не советовал вам гордиться, – мягко сказал де Кавуа. – Господин Атос кто угодно, только не трус. И коли уж он показал вам спину, у него были весомейшие причины…

– Что ж, я не настолько туп, чтобы этого не понять, – кивнул д’Артаньян. – Ну да, конечно, у него были какие-то письма, из-за которых он даже рисковал прослыть трусом… Ну что же, постараюсь с ним встретиться, когда он никуда не будет спешить.

– Мы несколько отклонились от предмета беседы, – решительно прервал де Кавуа. – Я подвожу вас к несколько иной мысли… Видите ли, д’Артаньян, вы и в самом деле неплохо показали себя… но, знаете ли, лишь поначалу. Понимаете, иногда финал битвы еще более важен, нежели она сама. Еще раз прошу, не обижайтесь… но чем, в итоге, закончилась ваша гасконада? Тем, что шпага ваша была сломана, что вы с разбитой головой лежали в пыли и были унесены в состоянии полнейшей беспомощности…

– Черт побери! – воскликнул д’Артаньян, выпрямляясь на стуле, точно в седле боевого коня и ища эфес шпаги.

– Господин д’Артаньян… – сказал де Кавуа с укоризной, хотя и не сразу, но несколько успокоившей гасконца. – Повторяю, я считаю вас недюжинным храбрецом… Я хочу лишь объяснить вам, что именно этот финал несколько повредил вашей репутации. Перед всеми вы, как ни печально, предстанете отнюдь не победителем двух знаменитых мушкетеров… В людском мнении запоминаются не какие-то эпизоды, а непременно финал всего дела…

– Что ж, в том, что вы говорите, есть своя справедливость, – признался д’Артаньян, понурив голову. – Не могу этого не признать… Простите, что отнял у вас время…

И он, видя полное крушение всех надежд, попытался было встать, но де Кавуа, сжав его плечо неожиданно сильной рукой, принудил остаться на месте.

– Мой вам совет, д’Артаньян, – сказал он повелительно: – избавьтесь от глупой обидчивости. И научитесь выслушивать собеседника до конца. Наш разговор далеко не закончен… Вам и в самом деле рановато пока надевать плащ моей роты. Но это отнюдь не значит, что я намерен отправить вас восвояси. Черт возьми, у вас есть задатки. Наберитесь же терпения и ждите случая их проявить. А что до службы… Что вы скажете о зачислении кадетом в одну из частей Королевского Дома? Право же, для бедного гасконского недоросля это не столь уж плохая первая ступенька… Что скажете?

Д’Артаньян про себя признал, что слова капитана полностью справедливы, – Королевский Дом, или Старые Корпуса, как еще именовались гвардейские части, был неплохим карьерным началом для нищего приезжего из Тарба…

С похвальной скромностью он спросил:

– Позволено ли мне будет выбрать меж конницей и пехотой?

– Пожалуй, да, – подумав, кивнул де Кавуа. – Итак? Что вы выбираете – телохранители, стражники или рейтары?

– А не объясните ли провинциалу, – сказал д’Артаньян, – в которой из этих рот больше людей, разделяющих мое отношение к господам королевским мушкетерам?

– Пожалуй что, в рейтарах, – не задумываясь, ответил Кавуа.

– В таком случае соблаговолите считать меня рейтаром.

– Охотно, – сказал де Кавуа и, вернувшись за стол, придвинул к себе письменные принадлежности. – Я сейчас напишу записочку к господину де Ла Селю, который, получив ее, немедленно зачислит вас кадетом к рейтарам. По этой же записке вам выдадут седло рейтарского образца, кирасу и шлем. Об остальном, увы, вам следует позаботиться самостоятельно… У вас есть конь?

Д’Артаньян ответил унылым пожатием плеч.

– Не удручайтесь, – сказал де Кавуа с веселыми искорками в глазах. – Так уж случилось, что некий неизвестный благотворитель, чье имя я никак не могу назвать, поскольку связан словом, желает оказать вам некоторую помощь…

И он, открыв ящик стола, выложил перед собой приятно зазвеневший кожаный мешочек.

– Здесь сто пистолей, – пояснил капитан. – Вполне достаточная сумма, чтобы обзавестись подходящей лошадью и кое-какими мелочами, необходимыми гвардейцу… Я надеюсь, вам не свойственна чрезмерная щепетильность?

– Ну что вы, господин капитан, – живо сказал д’Артаньян, проворно сунув в карман столь неожиданный подарок судьбы. – Как говорят у нас в Беарне, если перед тобой упала с ветки груша, не следует пинать ее ногой, в особенности если она спелая… Передайте мою горячую и искреннюю благодарность неизвестному дарителю… – Тут в голову ему пришла неожиданная мысль, и он решительно продолжил: – А то слово, которым вы связаны, не позволяет ли все же уточнить – о неизвестном дарителе идет речь… или о неизвестной дарительнице?

– Увы, не позволяет, – с непроницаемым видом сказал де Кавуа. – Могу лишь сказать, что данная особа искренне к вам расположена…

Д’Артаньян понял по его решительному виду, что ничего более не добьется, – и распрощался, рассыпаясь в выражениях, полных благодарности.

Отсюда он первым делом направился на Пре-о-Клер к лошадиным барышникам и после ожесточенного торга стал беднее на семьдесят пистолей из нежданно свалившихся с небес ста – но и обладателем весьма неплохого английского коня, которого с важным видом велел отвести в казармы рейтаров, куда немедленно направился и сам. Господин де Ла Сель, встретивший его крайне любезно, вмиг уладил нехитрые формальности, так что д’Артаньян не просто вышел оттуда кадетом – выехал на коне под рейтарским седлом.

Памятуя о двух еще гасконских пословицах, как-то: «Хоть карман пустой, да бархат густой» и «Если в кармане ни единого су, позаботься о цветном плюмаже», он незамедлительно отыскал галантерейную лавку, где обзавелся шелковым галстуком с полудюжиной цветных бантов к нему, а также пряжками, цепочками и лентами для камзола. И лишь потом поехал к оружейнику на улицу Железного Лома, где после долгого и вдумчивого изучения отобрал себе пару пистолетов рейтарского образца. И в первой лавке, и во второй он выкладывал на прилавок монеты с таким видом, словно по всем карманам у него были распиханы туго набитые кошельки, а управитель его поместий по первому распоряжению мог прислать хоть бочонок денег. Надо сказать, это произвело впечатление на господ торговцев, принимавших его за переодетого принца крови, – по крайней мере, так казалось самому д’Артаньяну, с величественным видом указывавшему, по какому адресу ему следует доставить покупки…

Глава девятая,

где обнаруживается, что литература и жизнь все же тесно связаны меж собой

На сей раз д’Артаньян совершенно не имел никаких причин опасаться, что его вид послужит предметом насмешек для уличной черни и дерзких парижских сорванцов. Со всех точек зрения он выглядел вполне достойно, восседая не на самом лучшем в Париже коне, но все же на таком, коего грех стыдиться любому гвардейцу. Жаль только, окружающие и не подозревали о том, что видят перед собой новоиспеченного гвардейца из Дома Короля, и д’Артаньян твердо решил разбиться в лепешку, но раздобыть в ближайшее же время денег на новое платье, сразу открывавшее бы его принадлежность к полку. Хотя от ста пистолей неизвестного благотворителя или – хотелось верить – прекрасной благотворительницы остались жалкие крохи, у гасконца уже созрел великолепный план, как приумножить скудные капиталы. В дороге он сам, свято выполняя наказы родителей, ни разу не поддался соблазну усесться за игру, но за время пути наслушался историй про невероятное везение, сопутствующее новичкам, рискнувшим впервые поставить деньги на кон. Приличные места, где можно было претворить план в жизнь, уже были ему известны.

Конечно, это означало бы вновь нарушить родительские запреты – но д’Артаньян, как и в истории с продажей желтого мерина, успокаивал свою совесть тем, что, во-первых, родительские напутствия не вполне учитывали жизненных реалий, а во-вторых, что важнее, он собирался играть не ради азарта или всеобщей моды, а в силу суровой необходимости, чтобы раздобыть денег на экипировку. Почтенный родитель никак не подозревал, какие суммы понадобятся молодому человеку, обосновавшемуся в Париже и записанному в гвардию…